— С крохотными, оправленными в золото черепами?

— Да. Какое-то время, пару лет, я его носила — к нам тогда попала с земли мода на «балерио»… вы наверняка знаете, что это такое, при вашей-то осведомленности…

— Когда Асверус дарил его вам, ничего о нем не рассказывал?

— Нет. Просто подарил, и я охотно приняла — мода на «балерио» тогда прямо-таки свирепствовала, как это частенько с модой случается… Берите, мне оно совершенно не нужно. Прошлое я иногда вспоминаю, как многие, но у меня нет привычки перебирать какие-то памятные вещички… У вас такой вид, словно вы хотите немедленно куда-то мчаться… Что ж, не стану задерживать… хотя с удовольствием увидела бы вас еще в качестве обычного гостя. Я говорю искренне. Всегда буду рада…

Она поднялась, и Сварог поднялся следом, сжимая в левой руке золоченую ручку довольно тяжелого портфеля. Златовласка, глядя на него как-то печально, спросила:

— Ведь я, правда, ни в чем не виновата?

— Совершенно ни в чем, — сказал он, целуя тонкие пальчики, — клянусь чем угодно. Человек никогда не виноват в том, что он — есть.

…Он гнал брагант на высокой, совершенно не нужной сейчас скорости, несся низко над облаками, напоминавшими покрытую сугробами снежную равнину. Сидел с застывшим лицом, держа так и не раскрытый портфель на коленях, слушал Тарину Тареми:

Его захлестывали чувства, которые пришли впервые в жизни, и им не удавалось подыскать названия.

Прошло сто двадцать пять лет, на земле давным-давно умерли все, кто помнил те времена, — а Златовласка осталась в точности такой же, какой была тогда…

Только теперь он в полной мере осознал, что такое долголетие ларов, только теперь проникся и понял, насколько это жутко, по крайней мере, для него. Если его все же где-нибудь не ухайдакают, он проживет не меньше своих юных сподвижников — когда попал сюда, долголетие ему включили с самого начала. Лет семьсот. На его глазах будут стареть и дряхлеть, уходить все добрые знакомые, и Мара… а он останется таким же, как сейчас. Ну, предположим, Странную Компанию от такой участи легко избавить, в Хелльстаде кое-что найдется… но там не хватит на всех, кого он знает и ценит, к кому испытывает дружеское расположение… или просто нужду в отличном мастере своего дела. Они все когда-нибудь уйдут, все до одного, появятся совершенно новые люди, и это повторится снова, и снова… И ничего с этим не поделать, ничего не изменить. Жутко-то как…

Механическими движениями он отстегнул позолоченные застежки портфеля, небрежно отложил на сиденье мешочек с ожерельем, наполовину вытянул немаленькую стопу листов, поворошил. Иные украшены гербами, эмблемами, типографским способом выполненными надписями: министерство двора… тайная полиция… третий стол дворцовой стражи, ясно, что за контора, она и сейчас существует с теми же функциями… иные бумаги написаны почерком Асверуса… Донесения, рапорты… ага, военно-морская разведка…

Это, вне всякого сомнения, и есть считавшееся утраченным досье. Только радости нет, одна тяжкая усталость, как не раз прежде случалось в подобных случаях…

Глава XIII

ОТНЮДЬ НЕ ПОСЛЕДНЯЯ

Он раскрыл поле зрения главного перископа «Рагнарока» так, что обзор был на сто восемьдесят из трехсот шестидесяти румбов.

Особенных изменений пока что не произошло — парусные корабли и пароходы все так же шли вереницей, идеальным кильватерным строем, их обращенные к берегу правые борта то и дело заволакивались густым дымом, взлетали ракеты с «горродельским огнем», оставляя за собой тонкие, черные дымные полосы. Все они били по крепости Кортан, прикрывавшей вход в огромную бухту, где располагался главный порт Дике и примыкавший к нему немаленький город. Крепость — черный гранитный полумесяц, выгнутый в сторону моря, с тремя башнями — ожесточенно огрызалась. Однако ее снаряды большей частью взметали фонтаны воды далеко от атакующих кораблей — а вот те били гораздо метче, добрая половина пушек Кортана выведена из строя. Кортан строили в свое время неплохие военные инженеры, и расположили грамотно, там, когда все началось, было сорок с лишним пушек и десяток установок для ракет с «горродельским огнем». Однако в последний раз бой она принимала тридцать восемь лет назад, когда приплыла снольдерская эскадра, так что уже несколько поколений канониров попросту не имели ни малейшего боевого опыта, тренировки, конечно, были, но вряд ли уж частые — кажется, по уставу полагается четырежды в год. А штурмовали крепость морские волки, понаторевшие в сражениях… Так что добрая половина крепостных широких бойниц уже курилась изнутри дымом, и тамошние пушки молчали…

Слева красовались верфи, которые надлежало оставить нетронутыми, — самим пригодятся. Справа от Кортана как-то меланхолично пылал горротский корвет, не успевший сняться с якорей, давно покинутый командой, — его подожгли первые же корабли, вынырнувшие из рассветного тумана, как призраки. Атакующие корабли огибали его на приличном расстоянии — там вот-вот должен был рвануть пороховой погреб.

Даже не превращая перископ в мощную подзорную трубу, Сварог видел отсюда, что в бухте так и стоят у причалов многочисленные корабли — ни одного военного там не оказалось, и гражданские морячки, как люди разумные, с них попросту сбежали в город — даже возникни у них желание геройствовать, воевать было бы нечем. Совсем неподалеку от них медленно крейсировал взад-вперед пароход под ронерским флагом, ухитрившийся почти без повреждений прорваться в бухту сразу же, на рассвете. Пушки Кортана ему были неопасны, они расположены так, что не могут обстреливать бухту, — а на берегу что-то никто не горел желанием открыть боевые действия. И пароход попросту присматривал, готовый открыть огонь, если на берегу все же возникнет некая угроза.

Атакующие корабли тянулись бесконечной вереницей, под самыми разными флагами, их было много, очень много, добрая половина военных флотов трех королевств и Ганзы и изрядное число пиратских под сегурским флагом.

Что, собственно говоря, произошло, господа мои? Да ничего особенного. Нечто такое, что случалось десятки раз. Несколько государств подписали договор о создании Морской Лиги, военный флот которой обязывался немедленно прийти на помощь любому члену Лиги, подвергшемуся нападению на море. Если конкретно, договор подписали королева Сегура, короли Снольдера, Ронеро и Глана, а также Генерал-Старшина Ганзейской Палаты. То, что последние четверо были одним и тем же лицом, разве что расписавшимся четырежды и поставившим четыре разных печати, делу повредить никак не могло. Очередная прореха в законах, земных и небесных. Очередная каверза, которую никто не предусмотрел…

Сварог не имел права объединять свои королевства в одно — но не имелось законов, запрещавших бы означенным королевствам заключать меж собой самые разнообразные союзы — морские договоры, военные, торговые и прочие. Никто не мог запретить Сварогу заключать эти договора и союзы самому с собой. Цинизм ситуации немного смягчало наличие королевы Сегура — а в последний момент к договору примкнул и Бони Первый, король Арира: два из шести его Маноров примыкали к Ителу, следовательно, имели полное право на речной и морской флаг. Прежде Маноры эти, княжество и маркизат, ограничивались небольшим речным торговым флотом да вовсю торговали «правом на морской флаг» — за каковое щедро платила специфическая публика вроде капитана Зо, Бугаса и их коллег по увлекательному ремеслу. Однако теперь Бони, обрадовавшись настоящему делу, поставил под свой флаг пиратскую эскадру капитана Лугера из трех вымпелов — и сейчас важно стоял на мостике одного из них в свежепошитом адмиральском мундире. Вроде бы и Паколет с ним сорвался, движимый теми же побуждениями борьбы со скукой и ожирением, это не игрушки — Лугер старый, опытный волк, и на его кораблях больше сотни пушек…